ФИЛАНТРОПИЯ: ЭТО НУЖНО ИМ, ЭТО НУЖНО ВАМ, ЭТО НУЖНО НАМ

ФИЛАНТРОПИЯ: ЭТО НУЖНО ИМ, ЭТО НУЖНО ВАМ, ЭТО НУЖНО НАМ

Автор: Анна Шелест

Интервью с Яковом Фридриховичем Рогалиным, Директором Донецкого городского благотворительного фонда «Доброта» (www.dobrota.donetsk.ua ),
членом Правления Украинского Форума Благотворителей (http://www.ufb.org.ua )

Что для вас благотворительность?

Благотворительность – это естественная человеческая потребность, заложенная и выпестованная эволюционно. Как дарвинист я уверен, что люди рождались с разным стартовым уровнем потребности в делании добра ближнему. А вот выживали только те группы населения, которые в неблагоприятных природных условиях были готовы помогать друг другу и культивировании это. Именно они имели больший шанс выжить, когда действовал ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР. Т.о. филантропия (в данном случае абсолютный синоним благотворительности), как «Божья искра» или «благотворительный импульс» присутствует фактически у всех людей вне зависимости от степени цинизма его слов и поведения. Это то, о чем писал И.Кант: «Не перестает изумлять – звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». А раз так, то получается, что можно и нужно апеллировать к этой потребности: писать, стучать и дозваниваться, оставляя послевкусие удовольствия от того, что человек сделал доброго другим. Технологически верно оставить после этого еще и желание повторить доброе дело. В результате, развитие благотворительности становится вполне воспроизводимой моделью поведения. Именно этим и занимается возглавляемый мной благотворительный фонд «Доброта»: старается подвигнуть жителей и организации Донецка к актам пожертвования денег, товаров, услуг на общественно-полезные дела. Тем, кто решился, помогаем остаться лояльными к филантропии. Другими словами, стремимся, чтобы благотворительность физических и юридических лиц стала регулярной и систематической, тогда эти отдельные добрые поступки превращаются в привычку БЛАГОТВОРИТЬ, а привычка со временем обязательно трансформируется в нрав, в ту самую культуру филантропии, которой так недостает постсоветским громадам.

Что для вас важнее: кто дал или на что пойдут эти деньги?

Здесь лучше использовать соединительный союз «и», а не разделительный «или»: важно и то, и другое. Действительно нужно, чтобы рука дающего и берущего оставляла у владельцев этих рук удовлетворение, а не ощущение, что тебя использовали самым циничным и непотребным образом. В современной отечественной филантропии достаточно типичны разглагольствования о неправедности происхождения благотворительных ресурсов. Немало сетований и об оголтелом иждивенчестве благополучателей. Все это, на самом деле, имеет место быть, но не будем драматизировать. Объясню почему. Мне приятны плохие люди, которые совершают добрые поступки. Весьма сомнительны такие понятия как грязные деньги или честный источник доходов. Чистых денег по определению быть не может, учитывая то, через сколько рук они прошли. Что касается праведности их источников, то, как говорили древние доподлинно «не знаем, и не узнаем». Да и не надо – если деньги пошли на благое дело, то они уже «не пахнут». Между прочим, так решает эту проблему церковь.

Если мы говорим об Украине. Изменилась ли благотворительность здесь за последние 15 лет?

Я как раз лет 15 этим в Украине и занимаюсь. Конечно ситуация изменилась. Появилась и в хорошем, и в плохом смысле слова мода на благотворительность. Ею стали заниматься чаще, больше. Стало появляться какое-то понимание того, что такое благотворительность. Я бы даже сказал, что появляется какой-то вкус к благотворительности. Попробовали – понравилось. Но, к сожалению, и слишком часто, попробовали – и не понравилось, и зарекаются, и второй раз их уже в ближайшие несколько лет не уговоришь этим заняться.

Кто в этом виноват? Сами дающие не умеют заниматься благотворительностью, или «посредники» оказываются недобросовестными?

И те и другие. Некоторые думают, что один раз отравившись пирожком, они никогда не будут больше есть никаких пирожков. Но ведь это не пирожки виноваты, а тот конкретный повар, который изготовил тот некачественный. Благотворительность не виновата, что под ее крышей вьют гнездо корысть, лицемерие и прочие весьма человеческие пороки. К сожалению, иногда благотворительностью занимаются люди, которые используют ее, т.с. не по прямому назначению, а попросту профанируя и злоупотребляя… Однако злоупотребление не отменяет употребление!

Другое дело, завышенные ожидания от благотворительности. Например, у нас в стране и в России отмечается рост «возврата» приемных детей. Почему это происходит? В каждом конкретном случае поводы разные, а вот наиболее часто повторяющаяся причина в том, что усыновлением/удочерением занимались те, кто был сориентирован исключительно на свои превратные представления об отцах/матерях и детях. Короче, дети и заботы о них оказались не такими как хотелось. Показательно, что те, кто усыновлял/удочерял, чтобы спасти, вылечить, дать шанс на лучшую жизнь ребенку, а не себе никогда не откажутся от того, в которого «инвестируют» свои жизненные ресурсы.

Если бы вы сравнивали благотворительность на постсоветском пространстве и на Западе, насколько кардинально они отличаются? Или в основе они одинаковы, но где-то больше устоялись какие-то правила.

Ваш комментарий отчасти отвечает на вопрос. В Советском союзе мы имели дело с фактическим запретом на благотворительность. Мы сейчас как бы заново открываем благотворительность, задаем себе вопросы, например, не порождает ли она иждивенчество и другие злоупотребления. На Западе, в первую очередь в США – стране победившей филантропии – давно нашли ответы на большинство этих вопросов: как это правильно творить добро, как развивать деятельное милосердие, как, наконец, говорить, писать об этом. К сожалению, у нас этому пока нигде не учат, да и желающих учиться ничтожно мало. Чему тогда удивляться, что благотворительностью занимаются сикось-накось, а потом изумляются, что получилось не так, как хотелось. Ведь, если заниматься самолечением, то, кто виноват в том, что ты околел? Та опечатка, которая вкралась в твой самоучитель, или все-таки стоило довериться врачам?

Как бы вы разделили благотворительность, меценатство и социальную ответственность бизнеса? Насколько это взаимозаменяемые или дополняемые вещи в Украине?

Для того, чтобы избежать недопонимания, надо, прежде всего, договориться о терминах. В словаре иностранных слов сказано, что меценатство – это благотворительность в направлении искусств и наук. А украинское законодательство говорит, что меценатство – это благотворительность физического лица. Поэтому говорить, что какая-то корпорация – меценат – это нонсенс, поскольку она является лицом юридическим.

Но если мы говорим не о формулировках из украинского законодательства или классических понятиях, а о сути, то важно различать – частную благотворительность, так называемую корпоративную филантропию, и социальную ответственность. Когда мы имеем дело с человеком, то уместны такие категории как милосердие, доброта, сочувствие, сострадание. Корпорация – это принципиально другое. Поведение индивидуума и объединения людей (дословное определение корпорации) фундаментально отличаются тем, что мотивы поведения в первом случае представляют собой вполне человеческую смесь рационального, идеального, эмоционального, а в втором – сугубо прагматичные. Еще в XV веке английский мыслитель Р.Кук писал, что корпорация не может краснеть. Анализ ситуации затруднен мимикрией. Это когда коммерческая, государственная или общественная структура начинает декларировать себя как «корпорация с человеческим лицом». И наоборот. Очень часто отдельные люди ведут себя как учреждения, которым не ведомы ни страх, ни совесть, ни любовь.

При вовлечении громады в благотворительность необходимо понять, с какими мотивами ты, собственно, имеешь дело – с человеческими или с корпоративными. Ошибка в этом деле обрекает весь процесс фандрейзинга (наука и искусство привлечения пожертвований) на неуспех. Например, в корпорации вы можете рассказать очень трогательную душещипательную историю о нуждающемся, и менеджер разжалобится, и даст вам 100 долларов. Но это будет типично частная благотворительность, а от корпорации вы не получите пожертвования до тех пор, пока оно не будет совпадать с общей стратегией ее развития. Противоположный пример. Начните говорить с богатым человеком, апеллируя к его щедросердию, и тут, как обухом по голове, вы заявляете, насколько выгодно ему и его бизнесу было бы пожертвовать на это доброе дело. И он, находясь уже на рельсах милосердия, вдруг получает альтернативный сигнал от корысти и расчета… Как правило, в результате вы не получаете от него вообще ничего, поскольку загнали его своими мотивациями в тупик.

Корпоративная социальная ответственность – это концепт. Концепт, который в нашей стране немногие понимают даже из числа апологетов. Социальная ответственность бизнеса вполне может и даже должна быть выгодной, приносить имиджевые, репутационные и иные, включая материальные, дивиденды, создавая дополнительные конкурентные преимущества. Речь идет о т.н. корпоративном гражданстве или гармонизации корпоративных интересов и интересов сотрудников, партнеров, громады и даже природы. На самом деле, такое адекватное поведение в стиле взаимной полезности, в долговременной перспективе для любой корпорации исключительно выгодно. Другое дело, можете ли вы как потенциальный партнер, объяснить им это. Можете ли вы предложить им такой проект, где благое дело приведет к определенным конкретным конкурентным преимуществам: росту капитализации, эффективному маркетингу, хеджированию рисков и т.п.. У нас, например, есть партнеры – крупная аудиторская компания, которая регулярно жертвует на наши социальные проекты, но при этом, несмотря на наши настойчивы предложения, игнорирует свои непосредственные корпоративные интересы. Это плохо, потому что такие взаимоотношения, как правило, прекращаются в условиях рецессии, когда бизнес, традиционно, сворачивает свои социальные активности, не работающие на их устойчивое развитие. В случае кризиса, как мы наблюдаем это почти повсеместно, бизнесмены быстро отказываются от «милосердной филантропии» и убедительно объясняют, что им сейчас не до этого. Когда же речь идет о конкурентном преимуществе, то им всегда до этого. Поэтому, предлагая благотворительный проект, мы всегда показываем, какие конкретно преимущества они получат в результате на рынке. Это должно быть партнерство и взаимное уважение. Нельзя воспринимать бизнес как дойную корову для благотворительности: использовать, а потом даже забыть спасибо сказать. У нашего фонда более 4,5 тыс. корпоративных доноров, большинство из которых жертвует более 1 раза в год. Но получается это у нас лишь в случаях, когда мы проявляем способность выстраивать подлинно партнерские взаимовыгодные отношения, вспоминая о благотворителях не только тогда, когда понадобились их ресурсы. Надо уметь дружить! Необходимо перейти от фандрайзинга к френдрайзингу .

Насколько реципиенты помощи готовы и умеют работать. Или многие работают по принципу – быстренько придумали проект, нашли деньги, и через месяц о нем забыли.

Даже не так, ситуация хуже. Такие бойцы-реципиенты знать ничего не хотят, кроме своих проектов, нужд и потребностей. Они в плену своего социального проекта. Иногда это действительно стоящая тема, но, почти всегда, не учитывает подлинные интересы и чаяния потенциальных доноров. И пусть только попробует избранный ими меценат или корпорация отказаться участвовать в их проекте. Нет слов, какие бы они пожалели в адрес несостоявшегося благотворителя. Скажу больше, нет такого ведра помоев, которое у них не найдется для уклонившихся от участия в их добром деле. Такие благотворительный фонды и организации абсолютно не берут в резон почему одна корпорация должна помочь другой корпорации (они сами – это тоже своего рода корпорации!).

Социальная ответственность – это дело всех, а не только больших корпораций реального и нереального сектора. Поэтому все они должны быть взаимоответственны и взаимополезны. Если, например, ваша корпорация под названием «Союз многодетных матерей» не понимает, чем она может быть полезна корпорации под названием «Приватбанк» или «Индустриальный союз Донбасса», то нечего и соваться с предложениями о якобы межсекторном социальном партнерстве.

Надо перестать видеть в бизнес-секторе добычу! Большая проблема в Украине в том, что особо предложить общественному сектору сегодня мало чего есть. Острый дефицит в социальных проектах с соответсвующим дизайном и менеджментом. Большинство ходоков от общественных организаций обращаются не с проектами, а с мечтами, ничем не подтвержденными, ни целеположением, ни социальным маркетингом, ни бюджетированием, вообще ничем. И уж конечно, такие проекты не предусматривают возврата инвестиций, пусть в трансформированном виде, в виде имиджа или деловой репутации.
Все это я это называю – торговля бедностью. Только за этой бедностью положения отчетливо просматривается питающая ее бедность поведения.

Однозначно, всем нам неотложно и необходимо следует заняться выдавливанием из себя бедности поведения по каплям, как чеховского раба. Между прочим, это особенно хорошо получается, культивируя цивилизованную общественную филантропию по принципу «Благотворителем может/должен быть каждый», «Добро в обмен на добро».